М.: Начинается новый сезон программы «Дежурный по стране», я, честно говоря, даже не помню, какой по счету, но какой-то такой серьезный, это даже не важно. Первое событие, которое мы будем обсуждать, это смог. Трагическая ситуация сложилась в Москве, смертность увеличилась почти что в два раза. В связи с этим вопрос: вот в этом виноват господь бог или кто-то еще? Это первый вопрос. А второй вопрос… Я сразу Вам задам оба, ладно, а Вы потом будете отвечать. Второй вопрос: в связи со всей этой историей стали говорить про конец света, причем как-то конкретно, что вот-вот он наступит. Как Вы относитесь к этим разговорам?
Ж.: Ну, к тому, что конец света – я с этим согласен. Причем не скажу, что это меня расстраивает, потому что я многим недоволен. Действительно, вначале наступил конец какого-то такого высшего света, потом конец более приличного света, в общем, несколько этапов. Так что мы сейчас тоже находимся в начале конца света, поэтому путь у нас еще есть, но начало уже положено. Ну вот Португалия горит, Пакистан тонет, из Франции выгоняют цыган, скоро евреев и русских, там это одинаково – что русские, что евреев. Америка вводит и выводит клизму своих войск, так скажем. И вот это все, конечно, напоминает конец света. У КГБ всегда прослушка включается на слова: «А я мать его…» А заканчивается: «А в общем ни хрена…» И заканчивается прослушка. Потому что нет смысла тратить деньги, миллионы людей слушают. В общем так, ни хрена себе. Поэтому я тоже думаю, если в начале мы говорили: «А, мать его...», то сейчас: «Вроде ни хрена… Все остальные так живут…» Раз все так живут, так что же? А вот эта жара… Вот сейчас, кстати, двадцать пятого… То есть двадцать пять градусов, я путаю числа и градусы уже теперь. И крепость напитка – там сорок, там сорок. Сорок градусов снаружи почему-то мучительно, сорок градусов внутри… Так вот я что хочу сказать: вот вчера же было… Я не помню, какого числа у нас будет эта передача, когда она будет в эфире – шестого… А вчера была жара – это какого? Тут путаешься всегда в числах… Второго… Второго была жара. Так нехватало гари! Чтобы чувствовать, что лето не кончается. Вот наша мечта – чтобы лето не кончилось, вот вчера уже девушки были с голыми плечами, я видел уже такое, всё снова, снова пошло без запаха, но с надеждами. Я хочу прочесть, ребята, вот это произведение, я специально это держу, неужели тут было непонятно, что мы будем говорить на эту тему.
* * *
«Огонь»
Перемена времен года перестала вселять надежду.
Лето перестало приносить удовольствие.
Перемена времен года уже не перемена к лучшему.
Грязь и туман зимы сменятся диким зноем…
* * *
М.: Минфин выступил с инициативой сократить на двадцать процентов чиновников. То есть Минфин выяснил, что каждый пятый чиновник – лишний. Вот каждый пятый или каждый четвертый…. Или каждый.… Как вообще они это определяют? И как вообще определить, какой чиновник лишний.
Ж.: Выгнать к чертовой матери.
М.: Всех?
Ж.: Нет, вот одного. Вот как определяет мужчина необходимость своего присутствия? Отсутствием! Слинял, исчез. Он или она. И какое-то время праздник, а потом наступает какая-то тревога, а потом вообще беда, паника: «Где он, куда делся?» А, допустим, уход чиновника, ну хотя бы с работы, как говорится, пока вызовет только облегчение у окружающих. Ну, если попробовать просто взять и уволить. Вот уволить. Вот, допустим, уволить очень известного высокопоставленного чиновника. Но если обрушится добыча угля, ну через два-три дня, допустим, остановится строительство дорог, толпа с кайлом застынет на взмахе. Ушел! Уволился! Его уволили, нет его! А потом начнется, наконец, вот этот крик всенародный: «Верните Филиппа Федоровича! Верните человека! Невозможно ничего делать!» О! Не лишний… А если всё так же горит, как и в его присутствии, так же течет, так же падает, так же рушится – значит, он был лишний. Ну так примерно, как на корове фотоаппарат. Мешает пастись, мешает давать молоко, а в семье полезен. Иногда, конечно, видишь, когда ходят или сидят где-нибудь в президиуме такие вот лишние люди, ну так ясно это видно: и потому, как записывает, и по тому, как идет сзади. Какой-нибудь губернатор, задавленный этой вертикалью с опорой наверху. Это что-то новое в геометрии – такая вертикаль… Ну видно – задавленный человек. С ним даже никто не советуется, с ним нельзя советоваться. Эти люди никогда не могут поднять тревогу, вот сами внизу поднять тревогу не могут. Мэра снизу предупредить нельзя. Это я вспомнил свою старую шутку: «Мэра снизу предупредить нельзя». Можно предупредить только сверху. Это я про мэра говорю на всякий случай, чтобы не закрыли нашу передачу. Этот человек никогда не будет бить тревогу, снизу который по вертикали находится. Зачем ему эти нехорошие новости, которые он прибежит в поту сообщать. Во-первых, в следующий раз его просто не пустят. И никто не откроет двери. И он не дозвонится, и не придет. Значит, он получает сигнал тревоги только сверху. А внизу в это время уже пылает, горит, там уже жертвы, но это, как говорится, в пределах нормы. У него же есть норма – такая вот книга. Сколько может погореть, сколько чего… А мы ж не знаем… Клянусь, я не знаю – оно само горит или не само? И я не знаю, ну допустим, оно горит не само. Но что-то в нынешнем положении дел с лекарствами, что-то мне кажется, что бывает и умысел в том, как оно горит. И особенно эти слова, про то, что «на этом месте, где сгорел лес, вырастет лес еще лучше», мне кажется, это намек на людей. Извиняюсь.
М.: Президент нашей страны, Дмитрий Анатольевич Медведев, дал интервью, в котором сказал, что Россия должна стать более привлекательной страной, такой страной, в которою люди будут приезжать для того, чтобы воплотить свои мечты. Для этого нужна модернизация, а для модернизации нужна умная политика. Тут у меня возник вопрос к Вам: что такое умная политика в России?
Ж.: Во-первых, я только недавно (вчера, по-моему) услышал в Евро-Ньюс, что такое «модернизация». Причем это касалось Индии. Но там человек объяснил, и я впервые понял. Он говорит: «Мы провели телефонизацию, потому что огромное количество, миллиард населения с лишним, живут без телефона». Ну слушайте, как толково! И я понял, что нам грозит. «Вначале – телефонизацию провели. И поэтому мы соединили как-то людей и теперь у нас около восьмисот миллионов телефонов. Теперь нам надо строить…» Объясняет же в Индии… Народ там темный и он объясняет. Вот я беру на себя труд объяснить. Потом говорит: «Нам надо сейчас строить электростанцию, у нас сейчас осталось четыреста миллионов бедняков, надо создавать рабочие места. И газификация… - сказал он, - газификация того, что не газифицировано. И электрификация того, что не электрифицировано. И кормление того, что не накормлено». И вообще, вот это всё – это модернизация страны, оказывается. То есть втянуть людей в дело, которое нужно и стране и людям. Значит, президент говорит правильно, и политика, видимо, умная. Но слово «модернизация» - объясни! Или мы все потребуем повысить нам зарплату, на пустом месте просто. Пока не объяснять, что это такое. Со словом «инновации» то же самое происходит. Это как-то не для нас это всё сообщается. Ну конечно, приятно присутствовать при таких умных разговорах, но очень хочется, чтобы как-то объяснили, как этот индус индусам объяснил. Хорошо, что я подслушал. А вы еще спрашивали, умная ли политика. Что-то вы заскучали.
М.: Нет, умная ли политика, я не спрашивал. Нет, мне такое в голову бы не пришло. Я спрашивал: что такое «умная политика», а не «умная ли у нас политика».
Ж.: Согласен. Что такое «умная политика», действительно… Политика бывает внутренняя и внешняя. Они чем связаны – если при каких-то больших нехватках чего-то, или при том, что нам что-то грозит внутри, усиливается ругань и угрозы снаружи. С нашей стороны. Мы начинаем ругаться с ними. Президент у нас умный и образованный, но ему досталась страна такая – со своим путем. У нас же любят говорить «всё путем». Вот «со своим путем». Территория огромная, людей на ней мало, и еще из нее бегут. Бегут люди в другие страны. Скота мало… Скотов, я бы даже сказал. И в результате что получается: пожалеешь скотов – погибнут люди. Пожалеешь людей – погибнет скот. Кормов мало. И для скотов и для людей. Не хватает. Потому что в принципе получается, что корм один и тот же. Вот это, ребята, чувствуется, когда приходится управлять такой страной, где вот такое положение и начинаются угрозы, и нападения, и крики на Запад. Хотя они тоже, они боятся этой огромной территории, они не доверяют. И их можно понять, и наших тоже понять можно. Договариваются с ними – а они боятся, осторожничают, тянут резину… Безвизовый режим, ну дай… Ну Израиль, где много наших, они, как говорится, ничего нового не видят, когда приезжают наши без виз. А если наши хлынут без виз «туда», там увидят много нового. И вот эти все выражения, которые очень трудно перевести, хотя они обозначают очень простые физические действия. И надо, чтобы политика наша была умной (хотя она и так очень умная), нужно успокаивать их, не ссориться с соседями, ну ничего это не дает. И теперь еще – у меня просто слезная просьба: откройте нам Грузию. Это я говорю уже «туда». Это я говорю просто вот в «очко» телекамеры. Дрожащее очко телекамеры… Трепещущее очко… Откройте нам Грузию! Все говорят, что у них внутренняя политика умнее внешней. Все говорят, что они уничтожили коррупцию. Все говорят, я не знаю, прочесть об этом негде. Все говорят, что они там ГАИ как-то ликвидировали. Что у них в министерстве молодые люди министрами служат, им по двадцать семь лет. И по нескольку человек – состав министерств. Что нам мешает позаимствовать, подсмотреть в скважину, что там происходит? Сообщите нам, что там происходит. Оттого, что об этом не говорят, ощущение, что там рай.
М.: Я взял бумажку, потому что я не смогу наизусть это сказать. На рассмотрение Правительства поступила целевая программа, которая называется «Молодежь России 2011-2015». В ней указывается (вот это я не смогу просто наизусть), что молодежь не интересуется наукой, не помогает модернизации, не достаточно патриотична, не идентифицирует себя с Россией, и, наконец, увлекается идеями религиозно-национального неравенства, что ведет к тому, что возникают скинхеды. На исправление всего этого ужаса, федеральная программа просит двадцать два миллиарда рублей. Я хочу у Вас спросить, я хочу, чтоб Вы дали совет, как лучше использовать двадцать два миллиарда рублей, чтоб молодежь стала краше?
Ж.: Единственное, чтобы я хотел сказать, что видимо руководство просит эти двадцать два миллиарда, чтобы отвлечься от этих проблем. Безусловно. Хотя я считаю, что для улучшения нашей молодежи необходимо сорок восемь миллиардов триста девяносто пять тысяч четыреста рублей, и сорок две копейки не забыть. Не забыть обязательно, потому что откуда они взяли свою цифру, оттуда же я взял свою. Сейчас же у них есть своя молодежь, организованная, там нападки на Шевчука за то, что спросил. Он из кумира превратился в объект нападения. Так что эта молодежь еще более радикальная, чем те, кто боятся этих вопросов, взрослые люди. Что еще можно сказать о молодежи? О молодежи, главное… Идиотская глава – о молодежи… Смешно… Во-первых, кто его знает, где начинается молодежь, с какого возраста? А я кто? Вот кто я? Как мне с ними разговаривать? Я могу только сказать, я знаю людей (молодежь это или не молодежь?), которые совершенно выпали, благодаря Интернету, благодаря этим новым технологиям, они выпали просто из умственного состояния. И представляете, если у сегодняшнего продвинутого молодого человека (я сейчас собираю мысли), сядет батарейка. Он останется без памяти, без друзей, без мамы, без родных, без никого. Села батарейка, всё к черту остановилось, как в лесу! Человек с севшей батарейкой напоминает человека, попавшего в окружение. И надо выбираться. Поэтому мне очень хочется, чтобы к нам вернулось то сообщество. Потому что мы принадлежим к тому поколению, которые любили бесплатно и считали в уме. Всё!
М.: На прошлой неделе московские власти объявили о том, что будет происходить реконструкция Триумфальной площади. Я Вам задам вопрос, на который ни я, никто из присутствующих в зале не знает ответа, я убежден в этом абсолютно. Вопрос такой: случайно ли стали проводить все эти работы на той площади, где так любит собираться оппозиция?
Ж.: Вы знаете, у меня есть очень короткие произведения, которые похожи на эту тему. Я просто не хочу заниматься… Это слишком серьезный вопрос и этих людей надо уважать. И в то же время они собираются там, где они всегда встречаются с ОМОНом. ОМОН там тоже собирается. Ни те, не другие не хотят изменить место встречи. Я хочу прочитать маленькое произведение, я все равно хотел его сегодня прочесть. Вот почему я это все уважаю, но не могу этим заниматься.
* * *
Чем нас можно было отвлечь от Советской власти?
Только техникой.
ГЭС, атом, стройка, работа.
Сегодня ничего не отвлекает, и власть полируют, пилят…
* * *
М.: Агентство ГЭЛЛОП провело чуть ли не всемирный опрос, говорят, что опросили девяносто шесть процентов населения Земли. Хотя вот меня не спрашивали, Вас на спрашивали, ну неважно… Спрашивали они о том, что помогает человеку обретать хорошее настроение, хорошие эмоции. Оказалось, что больше всего для появления хороших эмоций человеку нужно ощущение независимости, уважение, любимая работа и друзья. Поскольку Вас не спросили, я хочу спросить…
Ж.: Я перечисляю в уме…
М.: Да, тогда я Вас спрошу: что нужно Вам для того, чтобы у Вас было хорошее настроение?
Ж.: У меня глубокое убеждение, что хорошее настроение возникает неожиданно и почти беспричинно. Перед тем, как ты проснулся, у тебя уже ощущение чего-то хорошего. И под это «хорошее» ты подбираешь события сам. Это как состояние влюбленности – возраст такой. Под это состояние влюбленности организм подбирает кого-то. Организм примерно знает, что ему нужно и подбирает предмет для этой влюбленности. Поэтому можно влюбиться неизвестно во что. Вот так вот вдруг ночью открываешь глаза, в хорошем настроении - кто-то сопит рядом, ты думаешь: «Какое счастье… Как же это счастье зовут?..» Не-не, ночью бывает трудно вспомнить. И ты говоришь: «Счастье, ну проснись уже, скоро утро, кто-то из нас может уйти…» Что действительно приводит человека в хорошее настроение – ну допустим, вы купили автомобиль. И можно сесть, вы садитесь, едете куда-то, вы заводите, вам все время хочется крикнуть: «Мама, мама, посмотри!» Хотя это уже и не мама, и ты сам уже дедушка, не важно… Потом всё, что вам достается… Да! Вот что я хотел сказать: вот я такую формулу давно придумал (находясь в больнице почему-то) – «мы не знаем, что мы хотим, пока не увидим в чужих руках». Вы меня спросили, какие у меня лично позитивные – для меня лично важен успех, вот эти аплодисменты, хорошая публика, и всегда молю Господа: «Увеличь промежуток между успехом и тревогой!» Вот что я хотел бы сказать.
М.: Первый «неполитический» вопрос был последним, потому что сейчас, я надеюсь, Вы начнете читать Ваши произведения.
Ж.: Да! Не знаю, ребятки, это всё написано только что, не будем плакаться, не будем с вами договариваться. Просто я буду демонстрировать то, что я написал этим летом. Ну, часть…
* * *
В Москве, где людей так много, что хочется повеситься, исчезли беременные женщины с огромными пульсирующими животами.
Где беременные женщины – признак здоровья нации…
* * *
Как замечательно в Одессе в ресторане вместо «благодарю за посещение, приходите еще» - «ну как, наелись?»
* * *
Главное в твоем возрасте, - говорю я себе, – ничего не ждать.
Это привлекает время, и оно отщелкивает ожидание, а не жизнь…
* * *
Мое главное занятие – говорить с умной женщиной.
Мое любимое занятие – говорить с красивой женщиной.
Моя мечта – говорить с красивой и умной женщиной…
* * *
МОИ ПРИВЫЧКИ
Есть одна вредная – хочу выпить.
Есть вторая вредная – могу выпить.
Третья вредная – пью…
* * *
М.: Теперь мы переходим к той части нашей программы, где вопросы задают зрители. Мы начнем с видео-вопрос, как говорится – внимание на экран!
Зрительница: Здравствуйте, я – Лаура Потемкина, ученица средней школы из Москвы. Михал Михалыч, у меня к Вам вопрос: верите ли Вы в случайности? И случалось ли так, что эти самые случайности кардинально изменили Вашу жизнь?
Ж.: Нет. Я в случайности-то верю, но мою жизнь случайности кардинально не изменили. Я даже ни разу не попадал куда-либо, откуда бы вышел другим человеком.
Зрительница: Добрый вечер, меня зовут Роза, я учусь в Москве. Я хотела задать вопрос: как лучше подготовиться к концу света, если он будет наступать на нас?
Ж.: А что, она хочет вещи собрать уже? Я думаю, что мы уже готовы. Ну это… О чем говорить… Особенно после сегодняшней встречи, я думаю, что все готовы и в прекрасном настроении.
М.: Теперь я обращаюсь к зрителям в зале. Если вы хотите задать вопрос (а вы должны это захотеть, иначе мы не разойдемся никогда), вот пожалуйста…
Зритель: Вот хотел бы Вас спросить, очень много было сказано, сколько за это лето было побито рекордов температурных. В том числе, как Вы относитесь к тому, что был побит рекорд по суммарной площади женских обнаженных тел в московском метрополитене?
Ж.: Отношусь резко отрицательно. Потому что суммарная площадь не действует ни на кого.
М.: Только микрофон возьмите.
Зрительница: Я хотела спросить, не находите ли Вы интересной тенденцию, что наши сатирики по большей части на сатириков не похожи. Но когда они выступают, народ смеется. А наши политики, наоборот, очень похожи на сатириков, но когда они открывают рот, народ откровенно плачет.
Ж.: Во-первых, не вижу большой разницы между теми и теми, о ком вы сказали. Я считаю, что политики – это наш осадок наверху.
М.: А про сатириков не будете говорить?
Ж.: А что про сатириков? Я их не знаю. Меня еще Татьяна Тарасова научила, мы с ней были в очень хороших отношениях, я стоял на льду там, а она учила своих фигуристов. Она говорила: «Никогда не смотрите выступления конкурентов. У вас руки задрожат, и вообще чужой успех отшибет всякое желание работать». Я с тех пор не хожу на выступления сатириков, не слышу их, и вообще не знаю, кто там числится, в этих рядах. Это дает возможность мне быть независимым, самостоятельным, иметь свое мнение и, в общем, выпивать одному, большей частью.
М.: А Вы считаете, что в этом жанре у Вас есть конкуренты?
Ж.: Вы знаете, у меня после всех этих Олимпиад всегда какое-то удивление: почему победитель на дистанции, допустим, десять тысяч метров, победитель приходит свежим, а последний падает от усталости. Вот почему – победитель пробегает с плакатом, дает интервью, разговаривает, а последний – падает? Я думаю, потому что первый талантлив, а последний – трудолюбив.
Зритель: Здравствуйте, Михаил Михайлович, меня зовут Александр. Я хотел спросить у Вас такую вещь: говорят, что запоминание у молодых – это выбивание на камне, а запоминание у старых – это рисование на песке. Вот скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, как выглядит запоминание у людей среднего возраста?
М.: Вы вопрос поняли? Я не понял.
Ж.: Чего?
М.: Я не могу повторить, потому что я ничего не понял.
Ж.: Нет, ну я понял, что про запоминание, вот это первая часть вопроса, которую вы сами забыли, когда вы заглядывали в бумажку, потому что не могли вспомнить, о чем вы говорите.
Зритель: Сложный вопрос просто, прочитать?
Ж.: Вот-вот-вот. Про то, что «на камне». Согласен с этим, что это запоминание на камне, совершенно верно. Поэтому все, что ты запомнил, находясь вот в этом возрасте, в каком ты сейчас находимся, и когда мы встретимся с тобой потом, окажется, что я запомнил то же самое. Я много читаю, я чувствую накопление чего-то хорошего, но накопление не конкретных слов, а бывают наблюдения. Но я иногда боюсь заимствовать, поэтому я иногда такие вещи, похожие на то, что я делаю, стараюсь не читать, чтобы не заимствовать. А запоминаю то, что уже запомнил. Вот – правописание, вот – таблица умножения, вот – книга, вот – Чехова, бесконечно читаю, всего Чехова, Селинджера помню наизусть почти всего. Вот такие вещи, и ты это запомнишь, и я это запомню. Встретимся, обменяемся воспоминаниями.
М.: Мне остается сказать большое спасибо всем, кто пришел к нас сегодня в студию, большое спасибо всем, кто смотрел нас по телевизору, программа «Дежурный по стране» выходит на канале «Россия», я надеюсь, мы встретимся с Вами через месяц. Всего доброго, до свидания, пока!